На дне
Железная дверь и решетка окна,
Холодный асфальтовый пол.
И кажется, жизнь бесконечно бедна,
Как ели ободранный ствол.
Разлука своею жестокой рукой
Старается сердце казнить,
Чтоб злоба и зависть с подругой тоской
Навек разучили б любить.
Кто горя, тюрьмы и разлуки не знал,
Не может свободу ценить;
Кто муку во всей наготе не видал —
Младенец, лишь начавший жить.
Конечно, легко говорить у огня,
Что холод и голод пустяк,
Обед, даже ужин готов у тебя,
Одет - и кричишь: «Я бедняк».
На гору взобрался, диктуешь закон,
На дно ты не хочешь взглянуть;
Убийство, разврат завели там притон
И с горем под ручку идут.
Простор преступленью, а ножик — судья,
Забвенье же в картах, в вине,
Порок окружает и душит тебя,
А сердце томит, как в огне.
Вот здесь ты сумей никого не судить,
Жемчужины душ отыщи,
Тогда ты, конечно, умеешь любить,
И носишь смиренье души.
Послушай, как горюшко песни поет,
Ругается дико нужда,
И злоба в измученном сердце растет,
А жизнь бесконечно тверда.
И если, жалея душою твоей,
За братом решился идти,
Тебя я ищу, дай мне руку скорей —
Хочу до тебя дорасти.
Пусть жизнь мне разлукой, тюрьмою была,
Но совесть везде сохраню,
Она же негаснущий свет пролила
На молодость, юность мою.
Бегите же дни, и в заботах, в борьбе,
Я жизнь и людей не виню;
Не плачу наполненной мукой судьбе,
А с радостью путь мой иду.
1932 год
***
Месяц спрятался за тучу,
Скоро и рассвет;
Я усну — а дух могучий,
Может быть, и нет.
1926 год