Вопрос. Владыка, благословите! Я очень люблю вашу беседу об условиях для совершенной молитвы, она разрешила многие мои вопросы. Я хочу спросить вас: свт. Игнатий (Брянчанинов) пишет, что монах, нерадиво начавший свой монашеский путь, может постепенно измениться и преуспеть, а у Лествичника сказано, что как ты начнешь свой подвиг, так и окончишь. Как это согласовать?
Ответ. Монашескую жизнь нельзя ограничить определенными рамками, однако два условия для нее необходимы. Первое — это Бог, а второе — это человек. Никто не может знать, каков будет путь человека. Мы видели монахов, которые начали свой путь очень хорошо, но в их душе была одна маленькая трещина, на которую они не обращали внимания. Они не хотели слушать, когда духовные отцы их предостерегали: «Остерегись этого маленького сорняка». Они не обращали внимания на эту маленькую травинку, которая превратилась в огромные деревья, а потом эти заросли уничтожили всё вокруг себя. И наоборот, мы знали монахов, которые поначалу вели себя просто безобразно, но в их душе покоилось доброе семя. И Бог дал прорасти этому доброму семени. Эти люди были смиренны, не считали себя добродетельными монахами, но они сподобились святой кончины и спаслись.
Поэтому никогда нельзя никого осуждать. Полагающий, что у него все хорошо, пусть будет осторожен. А живущий нерадиво пусть молится с покаянием, чтобы Христос его спас. Мы все должны быть очень внимательными. Мы не должны думать: «А, я хорошо начал, так что у меня все будет хорошо». Ты можешь начать хорошо, но потом стать хуже. Слова Лествичника, несомненно, очень важны: когда монах начинает монашескую жизнь, ему необходимо заложить хороший фундамент. Хорошее основание — это очень важно. Тем не менее, по началу пути не будем судить о его конце, потому что даже у нерадивого вначале человека есть тысячи возможностей измениться и освободиться от греха.
Вопрос. Владыка, благословите! Как быть мужественным в деле послушания?
Ответ. Нужно просто слушаться. Когда будешь слушаться, вкусишь эту добродетель, то поймешь, что Господь пребывает рядом с послушником. Нужно полагаться на волю Божию. Когда Авраам стал великим? Когда он поверил Богу и послушался Его, отдавая на заклание собственного сына. Какое это великое испытание было для Авраама! Но Господь смотрел, выдержит ли он до самого конца.
В деле послушания мы должны быть внимательными и к мелочам, чтобы прийти к великому. Если мы станем противиться в самом малом, как мы достигнем большего? Научимся искусству говорить «буди благословенно». Это ключ к преуспеянию в монашеской жизни.
Вопрос. Дорогой владыка, благословите! У меня такой вопрос к вам: любовь к ближнему — это плод молитвы или, наоборот, чем больше подвизаешься в любви и самопожертвовании, тем лучше молитва? Чему следует больше прилежать?
Ответ. Могу сказать, что любовь — это плод молитвы и одновременно ее матерь. Эти добродетели следуют друг за другом. Если любишь – молишься, и, если молишься – любишь. Нельзя молиться без любви и нельзя любить без молитвы. Как мы уже говорили, если ты любишь своего брата, тогда ты оказываешь ему послушание. Ты не можешь молиться, если не любишь и не слушаешь своего брата. Часто любовь, проявляемая на деле, приносит человеку великую благодать, превышающую даже благодать от молитвы. Попробуйте и увидите! Например, ты в келье, молишься. Тебя зовет сестра: «Пойдем, поможешь». А ты думаешь: «Нет, не буду отвечать, я же молюсь». Всё, молитве конец, Бог оставил тебя. Но если ты сразу же ответишь: «Да, сестра, с удовольствием!» и с радостью, без каких-либо помыслов ропота, поспешишь помочь сестре, тогда потоки благодати наводнят твое сердце. Тот, кто любит, подражает Христу.
Вопрос. Прп. Иосиф Исихаст учил своих учеников: «Как сказал старец, так сказал Бог». Но разве мы можем наделять человека такой Божеской властью?
Ответ. Это демонский помысел. Так говорить может только дьявол, искушавший Еву словами: «Бог сказал тебе не вкушать плодов, чтобы ты не стала такой же, как Он». Нельзя соглашаться и думать: «Старец — человек, зачем исполнять его наставления?» Почему устами старца говорит Бог? Потому что я слушаюсь не старца. Моим старцем может быть Иосиф, Ефрем, Арсений, кто угодно. Но на самом деле я слушаюсь Христа, и за старцем стоит именно Он. Послушание — это таинство, в котором я подчиняю себя и отказываюсь от собственной свободы ради любви ко Христу. Христос через старца указывает, что я должен делать.
Наши святые старцы учили нас: «Не обманывайтесь, благодати без старца не бывает». Благодать посещает душу монаха только через старца, и никак иначе. Точно так же мы не можем сказать, что благодать приходит без участия Христа. Благодать так не придет, разве только прелесть.
Старец приводил нам на память один эпизод из Ветхого Завета. Когда Моисею приходилось общаться со множеством народа, он очень уставал и пожаловался Богу, что одному ему не справиться. Тогда Господь сказал ему: «Найди способных, справедливых мужей, поставь их тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками над народом и приведи их к скинии свидетельства. И когда Я спущусь к скинии и вся скиния засияет от света присутствия Божия, тогда я возьму от твоего духа и дам им». Старец говорил нам так: «Неужели Господу надо было взять от духа Моисея и дать им, разве Он не мог Сам дать им духа? Нет! Через Моисея Он подавал благодать его ученикам». И мы в Церкви получаем благодать через апостолов. В противном случае, мы могли бы совершать хиротонии священнослужителей на расстоянии, не возлагая руки на их головы. Произносили бы молитву: «Господи, Иисусе Христе, сотвори раба Твоего Константина диаконом» — и все. Но Бог желает, чтобы поставление в священный сан совершалось иным способом. Ты, епископ, должен возложить свою руку на голову ставленника, а от тебя благодать сойдет на диакона. Господь хочет, чтобы именно таким образом сохранялась в Церкви преемственность.
В Церкви нет места своенравию и неповиновению — благодать передается здесь через смирение одного перед другим. Так действует и Бог: Отец все совершает через Сына в Святом Духе. Разве в Святой Троице не одна воля? Одна. Что хочет Отец, того же свободно хочет и Сын, того же свободно хочет и Святой Дух, потому что Отец любит Сына, Сын Духа, а Дух Отца. В Церкви Бог дарует благодать, именно передавая ее через церковную иерархию. Только так мы можем стяжать подлинную благодать в своей душе.
Вопрос. Благословите, владыка! Меня поразил один ваш рассказ о том, как монастырь распался из-за того, что сестры вели лишние разговоры. Мы все знаем, что молчание — одна из основных добродетелей монаха. С другой стороны, сестринство — это большая семья, и мы не можем не общаться друг с другом. Мне хотелось бы спросить: насколько все-таки допустимы между монахами разговоры? О чем можно разговаривать?
Ответ. Беда была не в том, что сестры разговаривали, а в том, о чем они говорили. Если ты говоришь хорошие слова о Боге, дурного ничего нет. Но когда ты говоришь: «Ты видела, что сделала эта? Ты видела, что сделала та? Ты слышала, что сказала матушка? Ты видела, кого матушка взяла с собой?» И монастырю повредил порок, который святые отцы называют шептанием, а не то, что сестры разговаривали друг с другом. Нет ничего плохого в том, чтобы разговаривать, в общении проявляется любовь. Вопрос в том, о чем мы разговариваем.
Скажу несколько слов об этой обители. Когда я маленьким мальчиком учился в школе в Лимасоле, там процветал этот женский монастырь, в котором жило семьдесят насельниц. Все они были молодыми, хорошими монахинями, у них была святая игумения и очень хорошие, святой жизни, духовники. Семьдесят насельниц — для Кипра очень много. Но постепенно их становилось все меньше и меньше, и монастырь стал разваливаться. Монахини постоянно уходили из обители, и даже монастырские здания стали разрушаться. И сейчас эту обитель трудно и назвать монастырем, в нем живет несколько старушек-монахинь и мирян. Поскольку я жил недалеко от него, очень его любил, ездил туда с малых лет, мне хотелось знать, почему Бог попустил, чтобы такой большой монастырь, на устроение которого было положено столько трудов и сил, разрушился. Поскольку этот монастырь находится в моей епархии, я туда часто ездил и разговаривал с монахинями. Я понял, что монастырь разрушило нехранение уст. Допустим, матушка говорила послушнице: «Сестра, возьми этот поднос и отнеси туда». Ее останавливала сестра постарше и спрашивала: «Почему матушка велела отнести поднос тебе, а не той, что стояла рядом с ней? Почему ты должна это делать? Ты ей что, прислуга?» Они постоянно внушали друг другу злые помыслы. Одна сестра зло отзывалась о другой. В остальном они были совершенными монахинями: в постах, в бдениях, в трудах, в исполнении келейного правила, в нищете, в подвиге. Но они не хранили свои уста, и целый монастырь развалился. Поэтому нам надо быть внимательными.
Вопрос. Владыка, благословите! Меня поразили слова греческого старца Эмилиана (Вафидиса): «Если ты до 25 лет не стяжал непрестанной молитвы, то никогда в ней не преуспеешь». Я в монастыре уже 7 лет, мне 30 лет, и непрестанной молитвы у меня нет. Неужели у меня никогда не будет молитвы? Что мне делать?
Ответ. Пойти помыть пол в трапезной (смеется).
В монастыре Суроти, где находится могила преподобного старца Паисия Святогорца, жила одна сестра, которая много лет была послушницей и ходила в синей послушнической одежде. Она хорошо водила машину и прекрасно знала город, и ради того, чтобы она могла ездить в город по монастырским нуждам, старец не благословлял ей надевать рясу. Она была очень хорошей девушкой. Мы тогда учились в университете, жили все вместе в районе св. Феодора в Фессалониках, а эта послушница часто приезжала по делам, и мы с ней общались. Однажды один архимандрит говорит ей: «Послушай, ты столько лет в монастыре и до сих пор не носишь рясы? Константина вчера пришла в монастырь – и уже стала монахиней. Мария вчера пришла – и уже монахиня. Юлия позавчера пришла – и тоже монахиня. А ты живешь там столько лет и до сих пор не стала монахиней?!» И тогда эта девушка очень мудро ответила ему: «Отец, я пришла в монастырь не для того, чтобы стать монахиней, а для того, чтобы творить послушание. И молись, чтобы я всегда слушалась». Конечно же, она пришла именно для того, чтобы стать монахиней, но кто такой истинный монах? Тот, кто носит черную одежду? Уральский святой, праведный Симеон Верхотурский не носил ее, но по сути он был подлинным монахом. А мы, одевшись в рясы, уже настоящие монахи? Бог весть. Мы видели очень много мирян, достигших большого преуспеяния, и много монахов в пустыне, павших в пропасть.
Поэтому, сестра, слушайся и не бойся. В монастырь мы пришли, чтобы творить послушание. Когда мы будем слушаться, Бог даст нам все остальное. Я тоже как-то пришел к старцу Паисию и говорю ему: «Старец, я уже 10 лет в монастыре и до сих пор ничего не достиг». Он ответил: «А что ты хочешь, воскрешать мертвых?»
Вопрос. Благословите, владыка! Скажите, пожалуйста, как отличить радость духовную от обычной, от просто хорошего настроения. Может ли быть у монаха простая радость?
Ответ. Может, конечно. Монах тоже человек, он не призрак. Он видит природу, цветы, небо, братьев и говорит: «Слава Богу! Как все это прекрасно!» Так проявляется хорошее настроение. Даже после вкушения пищи мы молимся: «Благодарим Тебя, Господи, за эту еду!». Когда мы благодарим Бога за все Его дары: за мир, природу, братьев, монастырь, за то, что Он сотворил нас людьми, — тогда это превращается уже в духовное делание. За все благодарите, — сказал апостол.
Вопрос. Есть такие вдохновенные слова о монашестве: если бы люди знали, как трудна монашеская жизнь, то никто не стал бы монахом, а если бы знали, какая она прекрасная и радостная, то весь мир побежал бы в монастырь. Я чувствую только радость в монашестве, не встречаю трудностей. Это от того, что я недавно пришла в монастырь или здесь что-то неправильно?
Ответ. Тот, кто слушается, всегда радостен. Печаль приходит тогда, когда исполняешь свою волю. Старец Паисий говорил, что печальный потерял Христа. В монастыре много скорбей только у игумена. Но что поделаешь? Кому-то нужно восходить на крест.
Вопрос. В творениях свт. Иоанна Златоуста есть фрагмент, описывающий, как Бог обращается к человеку: «Я для тебя и отец, и мать, и сестра, и брат, и друг, и учитель. Что же тебе еще нужно?» А если в молитве у меня нет такого чувства личного Бога и я ощущаю Его, как нечто далекое, хоть и высшее, то что можно сделать?
Ответ. Чтобы монах почувствовал в своем сердце Христа в полной мере, ему необходимо совершенно освободить свое сердце от всего и от всех. Божественное утешение мы чувствуем только тогда, когда отказываемся от всякого человеческого утешения. Насколько мы утешаемся человеческим, настолько теряем Божественное утешение. Чтобы чувствовать Христа так, как об этом говорит свт. Иоанн Златоуст, мы должны уйти от всего и от всех. И уйти не только физически, сменив место пребывания, но и мысленно — вырвать из нашего сердца все человеческие утешения. Господь сказал: Да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Отрекись от себя, от своих желаний, от всего себя, подними свой крест и следуй за Мной. Только так мы станем учениками Христовыми.
Вопрос. Владыка, от всего сердца благодарим вас за то, что в вашем напряженном графике вы выбрали время, чтобы нас посетить. Мы восхищаемся вашей энергией и рвением, с которым вы служите Богу, как вы успеваете окормлять такое множество духовных чад, восстанавливать храмы, монастыри и вместе с тем вести духовную жизнь. Не могли бы вы поделиться секретом, как можно внешние попечения, труды и хлопоты совмещать с внутренней собранностью, иметь помыслы устремленными только ко Христу.
Ответ. Я не знаю, исполняю ли я сам то, что сейчас скажу, но думаю, что секрет в том, чтобы человек слушался воли Божией. В «Отечнике» описывается один случай, как авва Агафон, если я не ошибаюсь, молился Господу: «Боже, помоги мне сегодня исполнять Твою волю, хотя бы один день». После такой молитвы он отправился не в храм и не в келью, но пошел исполнять свои обычные дела. В этот день ему надо было пойти на мельницу смолоть муку. Итак, он притащил пшеницу на мельницу. Только он собирался помолоть ее, подошел какой-то крестьянин и сказал ему: «Послушай, авва, я тороплюсь, позволь мне сначала смолоть муку, а потом ты смелешь свою». Авва уступил ему, да еще и помог. Как только ушел этот крестьянин, пришел второй: «Прошу тебя, авва, я тоже тороплюсь, дай мне смолоть свою муку, потом ты смелешь свою». Таким образом, прошел целый день, наступил вечер, мельник закрыл мельницу, и авва ушел, так и не смолов свою муку. Как только он взвалил на спину мешок с пшеницей и отправился к себе в келью, он получил Божественное извещение, что сделанное им сегодня и было волей Божией. Он не думал: «Мои планы нарушились! Мне не удалось исполнить своей работы!» Ничего такого он не подумал. Он склонил свою волю перед тем, с чем столкнулся в тот момент. Так стараемся поступать и мы. Начинаем свое утро со слов: «Господи, помоги», и не знаем, с чем столкнемся в этот день. Каждый день на нас обрушиваются все бури и искушения мира. Представьте, с чем сталкивается епископ каждый день. Кроме того, я окормляю монастыри, да еще у меня есть я сам, самый худший из всех. Я говорю: «Слава Богу! Как Богу угодно!» Помню, всякий раз, когда мы прибегали к старцу: «Старец, случилось то, случилось это!», старец всегда отвечал нам одним предложением: «Будь мирен, дитя мое. Не произойдет ничего больше или меньше того, что позволит Господь. Пусть будет так, как хочет Господь. И имей в своей душе мир». Если я сейчас начну думать о том, что происходит в моей митрополии, в моих монастырях, дома, что происходит там, здесь, я сойду с ума. Вчера я приехал к вам и с тех пор забыл и о своей епархии, и о Лимасоле, и о Кипре, и о монастырях — ничего не существует, только Екатеринбург. Если мы вернемся назад и найдем все на своем месте, тогда и будем думать.
Наш старец, когда, бывало, выезжал в мир по каким-то делам, никогда нам не звонил, не спрашивал, как у нас дела. И я как-то посетовал ему: «Старче, разве вы не беспокоились за нас? Почему вы не позвонили, чтобы мы знали, где вы, чтобы вы знали, как мы? Вдруг у нас были какие-то трудности». Один раз его не было почти два месяца, и он ни разу нам не позвонил, мы не знали даже, где он находился. Когда он приехал, я сказал ему: «Старче, вы хотя бы иногда звоните нам, когда уезжаете! Ведь когда-нибудь вы вернетесь и никого здесь не найдете». Старец ответил: «Ничего страшного, ключ оставьте в условленном месте». Как Богу угодно!